Г с виноградов биография. Интернет-портал всё о гиперборее

30 ноября 1854 - 19 декабря 1925

крупнейший русский историк-медиевист

Биография

Окончил 4-ю московскую гимназию с золотой медалью (1871). Поступив в Московский университет на историко-филологический факультет в 1871 году он с первого же курса начал посещать семинарий В. И. Герье. Оставленный в 1875 году при университете для приготовления к профессорскому званию, он отправился в заграничную командировку, причём фактически за свой счёт - для издательства К. Т. Солдатёнкова он выполнил перевод «Истории цивилизации во Франции» Ф. Гизо . В Берлине он занимался у Теодора Моммзена и Генриха Бруннера, слушал лекции Леопольда фон Ранке . После возвращения из-за границы в 1876 году Виноградов стал преподавать на Высших женских курсах, а позже - в университете сторонним преподавателем. С 1881 года, после защиты магистерской диссертации, приват-доцент; с 1884 года по 1889 год - экстраординарный профессор; в 1889-1901 годы - ординарный профессор кафедры всеобщей истории Московского университета. Член-корреспондент Императорской академии наук с 5 декабря 1892 года (действительный член - с 18 января 1914 года). В 1897 году был гласным Московской городской думы.

Виноградов уже в студенческие годы интересовался социальными проблемами истории; в центре его научных интересов находились проблемы происхождения и развития западноевропейского феодализма, правовая и социальная история Средневековья. Тема студенческого сочинения «Землевладение меровингов», а затем и магистерской диссертации «Происхождение феодальных отношений в Лангобардской Италии» были специально предложены его учителем под интересы ученика. Далеко от научных интересов самого учителя оказалась и докторская диссертация П. Г. Виноградова, посвящённая истории средневековой Англии - «Исследования по социальной истории Англии в средние века» (1887). В дальнейшем он продолжал исследования проблемы происхождения английского феодализма, истории английского манора - по признанию английских историков, Виноградов открыл им их собственную историю.

Виноградов - крупнейший представитель либерально-позитивистской историографии не только России, но и Запада. В 1902 году (после конфликта с министром просвещения Ванновским) Виноградов подал в отставку. С 22 декабря 1903 года - профессор сравнительного правоведения Оксфордского университета. Вернулся в Московский университет в 1908 году (сохраняя профессорскую должность в Оксфорде, каждый осенний семестр читал лекции и проводил семинары в Московском университете в качестве сверхштатного ординарного профессора всеобщей истории). В 1911 году в знак протеста против увольнения ряда профессоров навсегда покинул университет. В начале 1917 года удостоен звания рыцаря Англии (в дальнейшем - баронет и сэр). В 1918 году стал британским подданным.

Похоронен в Холивэлл (Оксфорд). Надпись на его могиле гласит: «Hospitae Britanniae gratus advena» - «Гостеприимной Британии благодарный пришелец».

Семья

Отец: Гавриил Киприанович (1810-1885), педагог и общественный деятель. Мать: Елена Павловна (урожд. Кобелева), дочь генерала П. Д. Кобелева . Жена: Луиза Станг. Дочь: Елена (род. 1898). Сын: Игорь (1901-1987), сотрудник Би-би-си.

Основные работы

• Происхождение феодальных отношений в Лангобардской Италии. СПб., 1880
• Исследования по социальной истории Англии в средние века. СПб., 1887
• Средневековое поместье в Англии. СПб., 1911.
• Очерки теории права. М., 1915

Биографии ученых, как правило, малоинтересны. Их судьбы небогаты событиями и поступками, они текут ровно и тихо, как глубоководные реки по равнине. Вся жизнь подобных рек - в глубине, в их подводных течениях.

Настоящая жизнь людей науки также скрыта от окружающих, она - в потемках их внутреннего мира - сферы мыслей и чувств.

Биография Павла Гавриловича Виноградова не выпадает из ряда таких биографий. Его жизнь протекала столь же спокойно и по тем же точно вехам, как и протекают обыкновенно жизни ученых. Тем не менее многое в ней оказалось необычным, выходящим за рамки правил.

П.Г. Виноградов вошел в историю науки двух стран - России и Англии, - и в обеих этих странах заслужил своими научными трудами репутацию выдающегося ученого. Он был профессором Императорского Московского университета и Оксфордского университета и прославился научными достижениями в двух областях человеческого знания - в истории и юриспруденции*(198). "Англо-русский ученый-правовед и медиевист, который являлся в свое время, может быть, величайшим авторитетом в области феодального права и обычаев Англии"*(199) - такими словами характеризуется Павел Гаврилович Виноградов в "Энциклопедии Британника".

В России П.Г. Виноградов известен преимущественно в качестве историка*(200) и не оценен по достоинству в качестве правоведа. В Англии же его знали и знают, главным образом, как правоведа. Неполный список научных работ ученого, составленный после его смерти вдовой Луизой Виноградовой, насчитывает 266 наименований книг и статей*(201). Большая их часть относится к юриспруденции. Почти все они были написаны Павлом Гавриловичем в то время, когда он уже жил за пределами России, и на иностранных языках*(202) (английском, французском, немецком, норвежском)*(203). Можно сказать поэтому, что в качестве правоведа Виноградов по-настоящему раскрылся только в тот период своей жизни, когда занимал кафедру сравнительного правоведения в Оксфордском университете (1903-1925 гг.).

Произведения, написанные Виноградовым в этот период жизни, до сих пор - и спустя более восьмидесяти лет после его смерти - остаются малоизвестными в России. Между тем его книги, изданные на иностранных языках мизерными по меркам российского книгоиздания тиражами, и статьи, опубликованные в иностранных журналах, содержат немало глубоких мыслей о правовой культуре древнего и средневекового западноевропейского общества, о сущности юриспруденции вообще, о закономерностях развития и функционирования права как такового.

П.Г. Виноградов исходил в своих научных исследованиях не из умозрительных доктрин, а из фактов. Он свободно владел всеми основными европейскими языками и много времени уделял изучению оригинальных текстов юридических документов, хранившихся в западноевропейских архивах.

Достижения русского правоведа в области юриспруденции были высоко оценены иностранными правоведами. Ему посвящены статьи во многих и самых авторитетных энциклопедиях и журналах*(204). О нем написаны воспоминания с самыми восторженными отзывами о его личности*(205).

Павел Гаврилович Виноградов родился 18 ноября 1854 года в славном русском городе Костроме, который в старой России почитался особо, поскольку был в 1613 году резиденцией первого царя из династии Романовых - Михаила.

Мать Павла Виноградова - Елена Павловна - являлась дочерью видного русского генерала, героя Отечественной войны 1812 года Павла Денисовича Кобелева. Отец будущего историка и правоведа - Гавриил Киприанович - происходил из семьи суздальского священника. Однако он не пошел по стезе своего родителя, а поступил в Главный Педагогический институт в Санкт-Петербурге. По окончании института он был направлен в Кострому на работу в качестве учителя истории в мужской гимназии. В 1855 году Г.К. Виноградов был переведен в Москву на должность директора 1-й мужской гимназии.

Брак с Еленой Павловной был вторым браком Гавриилы Киприановича. От первого у него осталось трое сыновей, из которых младший был старше Павла на шесть лет. После же рождения Павла родились четыре дочери (Лиза, Наталья, Саша и Сима) и еще двое сыновей. Таким образом, детство будущего ученого прошло в довольно многодетной, даже по тем временам, семье. Жалованья Гавриилы Киприановича едва хватало, чтобы обеспечивать семью самым необходимым. Из-за недостатка денежных средств Виноградовы не могли, например, снять дачу для летнего отдыха или отправиться в путешествие по России или за границу. Материальное положение Виноградовых станет сносным только в 1866 году, после того как глава семейства будет назначен на пост директора одновременно пяти женских гимназий. Лишь тогда они получат возможность проводить лето в деревне.

Первоначальное образование Павел Виноградов получил дома. Занимаясь по программе начальных классов гимназии, он уже в раннем возрасте приобрел хорошее знание иностранных языков, сначала немецкого и французского, а затем английского. Тогда же проявился в нем и интерес к истории. Павел любил читать исторические романы: особенно увлекался он произведениями Вальтера Скотта. Героями мальчика были Александр Македонский и Юлий Цезарь.

Благодаря матери Павел получил хорошее музыкальное образование. Он усовершенствовал его, изучая музыку и играя на фортепьяно под руководством профессионального музыканта (Безикевского). Сестра Павла Виноградова Серафима вспоминала впоследствии: "Павел страстно любил музыку; он обладал совершенным понимаем ее, он ощущал ее всеми фибрами своей поэтической души. Он попытался привить мне глубокую любовь к серьезной классической музыке. Ему это удалось. Что бы он ни играл, он играл с таким большим чувством, с такой большой экспрессией... Его игра, полная изящества, силы, экспрессии и благородства, производила огромное впечатление на слушателя... Хотя он не являлся специалистом в музыке, он мог критиковать и анализировать самые сложные пьесы, которые слушал. Его чувствительность возбуждалась также живописью и скульптурой. Я имела счастье посетить вместе с ним музеи Берлина и Копенгагена. Он научил меня понимать развитие различных школ. Он был способен понятно объяснить эти художественные вопросы. Тому, кто слышал его беседу, казалось, что великие художники и скульпторы снова ожили"*(206).

В 1867 году родители отдали Павла в 4-й класс 4-й Московской гимназии. Во время обучения здесь в нем укрепился интерес к истории западноевропейских стран. Поэтому после окончания в 1871 году гимназии (с золотой медалью) он без особых раздумий поступил на историко-филологический факультет Императорского Московского университета.

Среди университетских преподавателей наибольшее влияние на П.Г. Виноградова оказали профессора В.И. Герье, С.М. Соловьев и Ф.И. Буслаев. На третьем курсе университета студент Виноградов взялся писать медальное сочинение на тему "О землевладении в эпоху Меровингов" и, знакомясь с историческими материалами, обратил свое внимание на значение права в истории человеческого общества. Возможно, именно тогда впервые зародился в нем интерес к юриспруденции, удачно совместившийся впоследствии с интересом к исторической науке. С этого времени исследования Виноградова в области социальной истории неизменно дополнялись изучением юридических документов.

За свое сочинение студент Виноградов был удостоен золотой медали. Это была его первая награда за научные исследования по социальной истории западноевропейского Средневековья, в сфере которых он достигнет блестящих успехов и приобретет известность в среде ученых всей Европы.

Н.И. Кареев, поступивший учиться на историко-филологический факультет Московского университета в 1869 году, писал в своих мемуарах о студенте Виноградове: "В студенческой среде были у меня и одиночные, так сказать, знакомства. В числе их на первом плане ставлю Павл[а] Гавр[иловича] Виноградова, сделавшегося позднее профессором в Москве, потом в Оксфорде, а под конец и членом Академии наук. Виноградов был двумя курсами моложе меня. Мы встретились случайно у Буслаева, который много времени спустя был шафером на моей свадьбе. Уже тогда он мало водил компанию с рядовым, так сказать, студенчеством, за что товарищи называли его генералом. Впоследствии, однако, мы без всякой видимой причины очень отдалились друг от друга, но, сдается мне, отнюдь не по моей вине. Часто, помню, возвращаясь с вечернего семинария, происходившего у Герье на дому, мы заходили вдвоем в ресторан закусить и побеседовать. Живя рядом с университетом, я часто видел его у себя, а также бывал в его семье, в которую были вхожи и Андреев с Громекой, причем помню и три-четыре танцевальные там вечеринки. Общее участие в семинарии у Герье создало у нас некоторые общие научные интересы"*(207).

По окончании университетского курса обучения Павел Виноградов был оставлен при Московском университете для подготовки к профессорскому званию. В 1875 году он отправился в Германию совершенствовать свои познания в исторической и юридической науках. В Берлинском университете Виноградов занимался историей Древнего Рима, посещая лекции знаменитого немецкого историка Теодора Моммзена, а также слушал лекции по истории германского права у признанного знатока этой науки Генриха Бруннера.

Тремя годами ранее лекции профессора Бруннера в Берлинском университете слушал М.М. Ковалевский. "Бруннер своим преподаванием удовлетворил меня вполне, - писал Максим Максимович в своих мемуарах. - В конце лекции он диктовал нам источники и довольно полную библиографию. У него учился не один русский исследователь. Для примера укажу на Павла Гавриловича Виноградова, по моему мнению, обязанного ему не меньше, чем своему русскому учителю Герье и знаменитому Моммзену. У Виноградова можно найти применение к английскому материалу того же строгого критического приема, каким отличался Бруннер. Он, впрочем, проявил себя не в одной области германского права. Его "Происхождение института присяжных" свидетельствует о хорошем знакомстве и с франко-нормандскими учреждениями и с сочинениями древнейших английских юристов времен Эдуардов. Бруннер принадлежит, несомненно, к числу наиболее разносторонне образованных юристов-историков. Прибавьте к этому блестящий ум, редкую проницательность и историческую фантазию, позволяющую ему, подобно Иерингу, но только более осторожно, восстановлять те или другие юридические порядки прошлого на основании уцелевших обломков"*(208).

Некоторые результаты своих занятий историей германского права под руководством Генриха Бруннера Виноградов обобщил в статье "Об освобождении к полной независимости в немецком народном праве", которая была опубликована в 1876 году в издании "Исследования по немецкой истории"*(209).

Проведя лето 1876 года в Боннском университете в занятиях древнегреческой историей под руководством А. Шеффера (A. Schaefer), Виноградов осенью того же года возвратился в Москву. Здесь ему сразу же предложили читать лекции по всеобщей истории на Высших женских курсах. С несколькими перерывами он преподавал в этом учебном заведении до 1888 года, то есть до самого его закрытия.

После того как Виноградов выдержал магистерский экзамен, он был приглашен читать с осени 1877 года на историко-филологическом факультете Московского университета лекционный курс по истории Средних веков в качестве внештатного (стороннего) преподавателя. П.Н. Милюков, учившийся в то время на первом курсе данного факультета, вспоминал о "молодом приват-доценте, только что вернувшемся из-за границы": "П.Г. Виноградов, может быть, не удовлетворял нас как теоретик. Но он импонировал нам своей серьезной работой над интересовавшими нас сторонами истории на основании архивного материала. А кроме того, он сразу привлек нас к себе тем, что, в противоположность Герье, не отгораживался от нас и не снисходил к нам, не приходил в затруднение от наших вопросов, а, наоборот, вызывал их и трактовал нас как таких же работников над историческим материалом, как и он сам. Он приехал с готовой работой о Лангобардах в Италии, составленной на месте по архивам и на деле показывавшей, чего можно от него ожидать. Я не помню точно последовательности его университетских курсов: была ли это Римская империя или начало Средних веков. Но еще важнее, чем его лекции, был его семинарий. Только у Виноградова мы поняли, что значит настоящая научная работа, и до некоторой степени ей научились"*(210).

Летом 1878 года Павел Гаврилович работал в библиотеках и архивах Италии, собирая материал для исследования на степень магистра по теме "Происхождение феодальных отношений в Лангобардской Италии". В марте 1881 года он успешно защитил магистерскую диссертацию. Годом ранее она была издана в Санкт-Петербурге в виде книги.

Объясняя в предисловии к основному тексту своей работы выбор темы, автор отмечал, что "феодализм занимает одно из первых мест" в ряду фактов, "около которых группируются важнейшие события истории Западной Европы". "Так как феодализм есть не местное, случайное или мелкое, а всемирно-историческое явление, то и следование по его образованию имеет интерес не только для историков какой-либо западноевропейской страны, но и для русского, изучающего всемирно-историческое развитие"*(211).

Сущность феодализма Виноградов видел вслед за французским историком Гизо в трех признаках: в соединении верховной власти с землевладением, в замене полной земельной собственности условной земельной собственностью и в установлении вассальной иерархии между государями-помещиками. Достоинством этого определения феодализма Виноградов считал то, что оно указывает "на дробление верховной власти, перешедшей к некоторым из землевладельцев, на дробление идеи собственности, выразившееся в противоположности между dominium utile и domium directum, на дробление идеи подданства, последовавшее за появлением новой формы политической зависимости - вассалитета". При этом он подчеркивал, что наряду с этим разложением основных общественных принципов имеет место и смешение их: "можно сказать, что феодализм отличается территориального окраской политических отношений и политическою окраской земельных отношений"*(212).

Главную трудность при изучении феодализма Виноградов усматривал не в его определении, а в понимании причин его возникновения, уяснении того, как совершалась "феодализация". В исторической литературе давались в то время самые различные объяснения происхождения феодализма. Одни историки придавали в процессе феодализации преимущественное значение романскому элементу: они, по словам Виноградова, "указывали уже в Римской империи последних веков зародыши феодализма и приписывали Средним векам только их развитие"*(213). Другие, напротив, рассматривали феодализацию исключительно как результат деятельности германских племен, как процесс развития германских порядков на завоеванной этими племенами территории Римской империи. Среди историков, искавших причины феодализации за рамками племенных отношений, также не было единства мнений. Одни из них, отмечал Виноградов, "считали возможным поставить этот процесс в зависимость от политического переворота, совершенного Каролингами, другие искали его причин глубоко - в экономических и общественных условиях, общих Романским и Германским племенам, да и не одним им"*(214).

Изучение истории Лангобардского королевства - государственного образования, возникшего во второй половине VI века в результате завоевания германским племенем лангобардов (длинно-бородых) территории Италии, и существовавшего до 70-х годов VIII века, позволило Виноградову проследить процесс постепенного зарождения феодализма как в сфере политической и сословной организации общества, так и в сфере землевладения. В качестве отправной точки в этом процессе он взял римский колонат*(215). Виноградов считал, что именно колонат создал первичные предпосылки феодализма. "Посмотрим ли мы, - писал он, - на политический характер феодализации, на замену отношений подданства отношениями коммендации, не подлежит сомнению, что приведение многочисленного класса свободных людей в такую юридическую зависимость от землевладельца, какая вызвана колонатом, должно было ослабить их связь с государством, подготовить политическое подчинение земледельцу. Обратимся ли мы к сословному строю, будем ли искать зародышей аристократического положения вооруженных земледельцев и зависимого положения лично свободных людей, живущих на земле, признанной чужою, - мы заметим в колонате первую форму уменьшения свободы вследствие найма чужой земли; примем ли мы, наконец, во внимание роль феодализма для землевладения и земледелия, придется признать несомненную связь колоната с эксплуатацией имений средневековыми крепостными крестьянами"*(216).

Проанализировав многочисленные законодательные акты, завещания, дарственные грамоты, арендные договоры и другие документы, отразившие характер землевладения, социальной структуры и политического строя в Лангобардском королевстве, Виноградов пришел к выводу о том, что в образовании здесь феодального порядка одинаково участвовали и романский, и германский элементы, но при этом каждый из них играл свою специальную роль: один формировал общественный строй феодальной Италии, другой создавал ее в политическом отношении. По его словам, "германцы, явившиеся в Италию, уже нашли в полном развитии крупную поземельную собственность и безземельность массы населения, нашли оброчную систему и класс крепостных, распадавшийся на два разряда, по происхождению своих членов. Введением нового материала они на время заравняли прежние неравенства, но в корне изменить их не могли, потому что не хотели и не умели; напротив, противоположности, сдерживаемые в Римском государстве сильною рукою закона, у германских варваров обострились до фактической борьбы за существование. Если германцы нашли в Италии все элементы для господства землевладельческой аристократии и быстро восприняли и развили их, то в то же время они нашли могущественную и утонченно устроенную политическую власть, которую им было не под силу поддерживать... Усевшись на местах, и франкское и германское племя начало снова распадаться на простейшие политические части, при чем нельзя было вернуться просто к прежним общинным делениям, а приходилось считаться с создавшеюся, вследствие завоевания, землевладельческою и должностною аристократией"*(217).

Конечный вывод Виноградова из исследования вопроса происхождения феодализма в Лангобардском королевстве гласил: "Отказываясь от односторонне-национальных объяснений романистов и германистов, мы в то же время должны признать, что такие условия, как разложение сельской общины, не имеют особенного значения в истории Лангобардской Италии, а видоизменение военной системы и секуляризация церковных имуществ только ускорили процесс, а не обусловили его"*(218).

После защиты магистерской диссертации П.Г. Виноградов был избран на должность штатного доцента Московского университета по кафедре всеобщей истории.

Летом 1883 года Павел Гаврилович снова отправился за границу, на сей раз в Англию, для сбора материалов к докторской диссертации на тему "Исследование по социальной истории Англии в Средние века". Он решил еще раз обратиться к проблеме происхождения феодализма, но теперь рассмотреть ее на примере английской истории.

Во время данной поездки Виноградов познакомился с барристером Линкольнской общины юристов (Lincoln"s Inn) Фредериком Уильямом Мэтландом (1850-1906), вступившим на поприще научной и преподавательской деятельности в области юриспруденции*(219). Это знакомство, состоявшееся в воскресенье 11 мая 1884 года, сыграло большую роль в судьбе как Виноградова, так и Мэтланда. Ученик и биограф обоих ученых историк Герберт Альберт Лоренс Фишер (1865-1940)*(220) писал о первой их встрече: "День был прекрасным, и два ученых отправились на прогулку в парки, и лежа во весь рост на траве вели беседу на исторические темы. Мэтланд рассказал мне об этой воскресной беседе; как из уст иностранца он впервые сполна узнал о той бесподобной коллекции документов по юридической и социальной истории Средних веков, которые Англия постоянно хранила и последовательно игнорировала, о непрерывном потоке свидетельств, текущем семь столетий, о тоннах свитков тяжб, из которых было бы возможно восстановить образ долгой исчезнувшей жизни с такой степенью достоверности, каковой никогда нельзя добыть из хроник и произведений профессиональных историков. Его живой ум немедленно пришел в движение: на следующий день он возвратился в Лондон, приехал в Государственный архив (Record Office) и как человек из Глусестерского графства и наследник нескольких приятных акров земли в этом плодородном графстве, испросил самые ранние свитки тяжб графства Глусестер (Gloucester). Ему был доставлен список за 1221 год, и без какой-либо формальной подготовки в палеографии он смог разобраться в нем и описать его. Книга "Тяжбы короны в графстве Глусестер (Pleas of the Crown for the County of Gloucester)", которая появилась в 1884 году, с посвящением Павлу Виноградову, - тонкий и внешне малозначащий том, но он обозначает эпоху в истории исторической науки"*(221). По своему внешнему облику Павел Виноградов и Фредерик Мэтланд представляли собой прямую противоположность друг другу. Виноградов был высоким и плотным, Мэтланд - невысоким и хрупким. Виноградов говорил как наставник, уверенный в себе, подкрепляя свои выводы массой конкретных фактов. Он оставлял впечатление всесокрушающей силы. Мэтланд являл собою воплощенную деликатность, его ум был не подавляющим, как у его русского учителя и друга, но обволакивающим. Виноградов производил впечатление человека, занимающегося тяжелым интеллектуальным трудом и отягощенного знаниями. Мэйтланд казался человеком, которому знания достаются без особого труда и которого они ничем не обременяют. Он всегда был весел.

Работая во время первого своего визита в Англию в архиве Британского музея, Павел Гаврилович обнаружил манускрипт, содержавший собрание подлинных судебных решений, вынесенных в первые двадцать четыре года правления английского короля Генриха III. Русский ученый сразу предположил, что данный манускрипт был составлен специально для королевского судьи Генри Брэктона и что именно на его основе тот написал свой знаменитый трактат "О законах и обычаях Англии". В сообщении об этом открытии, опубликованном 19 июля 1884 года в лондонском журнале "Athenaeum"*(222), Виноградов писал: "Хорошо известно, что главное значение произведения Брэктона о законах Англии проистекает из того факта, что оно базируется на самом широком и внимательном изучении судебной практики тринадцатого столетия. Опираясь на это твердое основание, Брэктон был способен создать трактат, который в порядке, соответствующих теориях и даже во многих частных деталях, свидетельствует о влиянии римской юриспруденции и ее средневековых истолкователей, но в то же время остается описанием подлинного английского права - описанием настолько детальным и точным, что ему ничего нельзя противопоставить во всей юридической литературе Средних веков. Великий английский судья не удовлетворился изложением в общем виде того, что считалось правом его страны; он систематически использовал свитки Мартина Патешалла и Уильяма Ралейгха и дал не менее 450 ссылок на судебные споры, разрешенные его предшественниками и учителями. Все это, конечно, не лишает интереса рассмотреть более внимательно данную основу трактата Брэктона и проследить, насколько возможно, его способ отбора и трактовки своих записей. В настоящее время я думаю, что манускрипт Британского музея за номером Add. 12269 может существенно помочь нам сделать это. Это собрание судебных дел, записанных около середины тринадцатого столетия, с очень большим количеством заметок на полях. Первые и последние листы отсутствуют и нет прямого указания на лицо, которое составило книгу и пользовалось ею, но ее содержание позволяет с очень большой вероятностью, если не с определенностью, предполагать, что она была составлена для Брэктона и аннотирована им или под его диктовку"*(223). Обнаруженному манускрипту было дано наименование "Записная книжка Брэктона". Мэйтланд писал о П.Г. Виноградове после того, как ознакомился с его исследованиями текстов Генриха Брэктона, что этот русский ученый "за несколько недель узнал, как мне кажется, больше о текстах Брэктона, чем узнал любой англичанин с тех пор, как умер Селден"*(224). Английский правовед немедленно взялся за разработку манускрипта "Записной книжки Брэктона" и подготовку его к публикации. Данный манускрипт был напечатан под его редакцией в 1887 году*(225). Его научное издание стало крупным достижением русской и английской историко-правовой науки. У.С. Голдсворс писал, оценивая вклад П.Г. Виноградова и его ученика Ф.У. Мэтланда в изучение текстов Брэктона: "Столь велики оказываются результаты, когда учитель, гениальный человек, встречается с учеником, чья гениальность равна его собственной. Это сочетание, можно сказать, поставило историю английского права на новый базис, и революционизировало изучение английской социальной и конституционной истории"*(226).

М.М. Ковалевский считал результаты находки Виноградовым "Записной книжки Брэктона" более значительными, чем те, которыми сопровождался выход его книги об английском крепостном праве. "Молодой выдающийся английский юрист Мэтланд, в сообществе с Поллоком и пользуясь теми материалами, на основании которых написана была Брактоном его книга, издал двухтомный трактат по истории английского права с древнейших времен до конца XIII столетия*(227). Таким образом, можно сказать, что Виноградов до некоторой степени проложил путь к научной разработке английского common law, т.е. общего или земского права Англии. Недаром же Мэтланд шутя называл его если не отцом, то дедом долгое время заброшенных в Англии "юридических древностей"*(228). Большое значение публикации в журнале "Athenaeum" сообщения об открытии русским историком-правоведом "Записной книжки Брэктона" придавал и английский правовед У.С. Голдсворс. По его словам, "виноградовская статья в "Athenaeum" была важной по более чем одному основанию. Во-первых, она привлекла внимание к уникальной коллекции судебных дел, дошедших до нас из первых двадцати четырех лет правления Генриха III, которая совершенно выпала из поля зрения с тех пор как Фитцгерберт использовал его для составления своего Абриджмента*(229). Во-вторых, Виноградов высказал предположение о том, что это собрание было ничем иным, как Записной книжкой Брэктона, которая использовалась им при составлении своего трактата. В-третьих, она подвигла Мэтланда к работе над своей первой великой книгой. Мэтланд выпустил печатное издание Записной книжки и в своем предисловии не только доказал, что виноградовская гипотеза относительно происхождения манускрипта была верна, но также создал одно из самых блестящих эссе, которое он когда-либо писал о ведущих чертах английского права брэктонского времени. В один ряд со статьей о Записной книжке Брэктона мы должны поставить виноградовское эссе "Текст Брэктона"*(230), которое он написал на следующий год для первого тома "The Law Quarterly Review"*(231).

Родился в многодетной крестьянской семье. Любовь к народной культуре и творчеству зародилась у него рано, в основном под влиянием матери. Глава семьи, как и многие мужчины в притрактовых деревнях, занимался извозом (ямщичеством). Отца подолгу не было дома, и все заботы о воспитании лежали на плечах матери, Елены Алексеевны Виноградовой. Это была умная, самобытная женщина, хорошо знавшая жизнь и старинные обычаи. Именно от матери, как считал Г.С. Виноградов, он унаследовал поэтические наклонности.

Семья жила бедно, Георгий с 11 лет пришлось работать: он переписывал роли и ноты в общественном собрании . Сильную тягу мальчика к учебе заметили представители местной интеллигенции: учитель и священник. Они рекомендовали его для поступления в Иркутскую духовную семинарию. В 1902–1906 гг. обучался в общеобразовательных классах . Семинарию Г.С. Виноградову закончить не удалось – за сочувствие рабочему движению начала века его исключили из семинарии. За революционную деятельность он подвергался арестам и заключению, а затем административной высылке из (1908, 1909, 1912 гг.).

В 1911 г. уехал в Петербург. Обучался на Высших педагогических курсах Фребелевского общества, которые окончил 1913 г. Во время обучения бесплатно преподавал в вечерней школе, активно занимался самообразованием. Под влиянием Бернгарда Эдуардовича Петри увлекся этнографией. В 1912–1913 гг. слушал в Музее антропологии и этнографии Академии наук лекции по народоведению, читанные для сибирского студенческого научного кружка Л.Я. Штернбергом, Яном Чекановским и Бернгардом Петри. Занятия под руководством крупнейшего этнографа Л.Я. Штернберга и Б.Э. Петри дали хорошую этнографическую школу. Выезжая на летние каникулы домой и в другие места, Георгий Семенович уже осмысленно и целенаправленно собирал полевой этнографический материал.

Окончив курсы, Г.С. Виноградов возвратился в Сибирь. 26-летний Георгий Семенович работал учителем с. Коркино Енисейской губернии (недалеко от Красноярска) и собирал этнографические материалы. В 1915 г. преподавал в Читинской частной женской гимназии, в Коммерческом училище. В том же году в сборнике «Живая старина» опубликована его работа «Самоврачевание и скотолечение у русского старожилого населения Сибири», которая была отмечена серебряной медалью Русского географического общества. В 1915–1916 гг. Георгий Семенович проводил этнографические исследования в Восточном Забайкалье, был сотрудником Читинского краеведческого музея. В 1917–1920 гг. он работал в преподавателем русского языка и литературы, сначала в частной женской гимназии, затем – в учительской семинарии, активно сотрудничая с местными отделами Русского географического общества и другими научными обществами. В 1919 г. был избран членом-корреспондентом Иркутской ученой архивной комиссии, а в 1920 г. – действительным членом Восточно-Сибирского отдела РГО (ВСОРГО).

Формально не имея высшего образования и стремясь получить его, Г.С. Виноградов в 1918 г. поступил на заочное отделение историко-филологического факультета Иркутского госуниверситета «студентом неопределенного курса». В 1920 г. он окончил университет, выдержал магистерский экзамен и был оставлен стипендиатом для подготовки к профессорской деятельности. Одновременно с учебой, в 1920–1921 гг. Г. С. Виноградов заведовал русским отделом в Иркутском музее народоведения.

В 1922 г. защитил работу о быте сектантов Сибири и был избран доцентом педагогического факультета . В 1925 г. Г.С. Виноградов стал профессором и заведующим кафедрой этнографии ИГУ. Читал лекции и вел семинары («практикумы»): «Введение в русскую этнологию», «Этнография русского населения Сибири», «Русская народная словесность» (в связи с изучением языкового народного творчества), «Введение в историю русской литературы». Самобытный и оригинальный ученый, Г.С. Виноградов был еще и замечательным педагогом. Он обладал умением ясно и доходчиво объяснить молодым слушателям сложные проблемы науки, заинтересовать их работой, помогал в выборе научных тем, маршрутов экспедиций, публикации научных работ.

Параллельно с работой в Иркутском университете Г.С. Виноградов состоял действительным членом ВСОРГО и работал в его этнологической секции, организованной в 1922 г. Выезжал в экспедиции от ВСОРГО: в Тулунский уезд; к русским р. Оки; в Тункинский район Бурятии; в Енисейскую и Акмолинскую губернии; на р. Чуну. Ученый считал себя и в действительности был прежде всего полевым этнографом, по крайней мере до того, пока серьезная болезнь не ограничила его передвижения.

В 1923–1926 гг. совместно с Георгий Семенович редактировал сборник « », публиковал свои работы. Им же положено начало изучению детского фольклора, крупнейшим исследователем которого Г.С. Виноградов считается.

Советы выдающегося ученого-этнографа Матвея Николаевича Хангалова послужили отправной точкой для Г.С. Виноградова к изучению детского фольклора и игр ангинских бурят Забайкалья и Даурии. Так появилось первое исследование Виноградова «К изучению народных игр у бурят». Отталкиваясь от детских игровых забав, он в 1930 г. в опубликовал исследование по детскому фольклору. Всего на эту тему он планировал написать семитомный труд.

Георгий Семенович, занимая профессорскую кафедру в Иркутском университете, позднее работая в Институте русской литературы в Ленинграде, не прекращал своих полевых исследований. Были изданы его работы: «Детский народный календарь», «Русский детский фольклор», «Детский фольклор и быт», «Детские тайные языки», «Краткий обзор этнографических изучений» и др. Изучая детский фольклор, он собрал много игровых прелюдий: считалки, жеребьевки, молчанки, дразнилки, голосянки, детскую сатирическую лирику, детские игры и т. п.

В 1930 г. Г.С. Виноградову пришлось покинуть Иркутский университет из-за его закрытия. Он уехал в Ленинград, но не смог получить там постоянной работы. Существовал на гонорары от разовых лекций, брался за любую возможную работу. Вел обработку архивных материалов в Пушкинском доме, принимал участие в составлении «Словаря современного русского литературного языка», редактировал ряд изданий АН СССР, готовил текстологический комментарий к «Онежским былинам» А.Ф. Гильфердинга и «Народным русским сказкам» А.Н. Афанасьева. Главным своим делом он считал завершение четырехтомного сочинения «Судеб славянского племени в Сибири». Работа, задуманная в нескольких томах, не была напечатана и в рукописном виде погибла в 1942 г. в Павловске во время бомбежки. В тяжелом, почти бессознательном состоянии Георгий Семенович был эвакуирован сначала в Углич, а затем в Алма-Ату, где в это время почти в полном составе находился Институт литературы АН СССР.

В 1945 г. ВАК присвоил Г.С. Виноградову ученую степень доктора филологических наук. Он вернулся в Ленинград, где скончался 17 июля 1945 г. и похоронен на Шуваловском кладбище.

Перу Г.С. Виноградова принадлежат около 80 работ. Это монографии, статьи, комментарии, заметки, опубликованные в различных научных, популярных и справочных изданиях. Труды Виноградова стали библиографической редкостью, поэтому изданный в 2009 г. в серии «Этнографическая библиотека» том избранных трудов «Этнография детства и русская народная культура в Сибири» стал событием в этнографической науке.

С 1987 г. во многих городах России проводятся педагогические «Виноградовские чтения», собирающие известных ученых – лингвистов, фольклористов, этнографов, диалектологов, психологов, педагогов. Все они признают огромный вклад Г.С. Виноградова в разные отрасли знаний о человеке. Это и дань памяти выдающемуся ученому нашего времени.

Сочинения

1. Детская сатирическая лирика. - Иркутск: Изд-во ВСОРГО, 1924.
2. Детские тайные языки. - Иркутск, 1926 .
3. Детский фольклор в школьном курсе словесности // Родной язык в школе. - 1927. - № 2.
4. Детский фольклор и быт: Программа наблюдений. - Иркутск, 1925.
5. Заметка об изучении народного ораторского искусства // Сибирская живая старина. - Иркутск, 1925. - Вып. 3–4.
6. К изучению народных детских игр у бурят. - Иркутск, 1922.
7. Материалы для народного календаря. - Иркутск, 1918.
8. Народная педагогика. - Иркутск: Изд-во ВСОРГО, 1926.
9. Русский детский фольклор. - Иркутск, 1930. - Кн. 1.
10. Самоврачевание и скотолечение у русского старожилого населения Сибири // Живая старина. - Вып. 5. - Иркутск, 1915.
11. Смерть и загробная жизнь в воззрениях русского старожилого населения Сибири // Сб. тр. проф. и препод. Ирк. ун-та. Вып. 5: Науки гуманит. - Иркутск, 1923.
12. Этнография детства и русская народная культура в Сибири. - М., 2009.

Литература

1. Акулич О.А. К истории изучения детской игровой культуры Сибири (научные коллекции Г.С. Виноградова 1910–1920-х годов) // Иркутское краеведение 20-х: взгляд сквозь годы: материалы региональной научно-практической конференции «"Золотое десятилетие" иркутского краеведения: 1920-е годы». - Иркутск, 2000. - Ч. II . - С. 108–111.
2. Иркутск: Историко-краеведческий словарь. - Иркутск, 2011.
3. Кудрявцев В. Д., Г. С. Виноградов // Литературная Сибирь. - Иркутск, 1986. Т. 1.
4. Мельников М. Талантливый исследователь быта и творчества сибиряков // Сибирские огни. - 1966. - № 11.
5. Профессор Г.С. Виноградов: биобиблиогр. указатель / сост. Н.Л. Калеп, В.В. Ванчукова. - Иркутск, 1999.
6. Свинин В.В. Георгий Семенович Виноградов: ученый, гражданин, человек // Профессор Г.С. Виноградов: биобиблиогр. указатель. - Иркутск, 1999. - С. 3–12.
7. Сизых Д. Труженик науки // Сибирь. - 1971. - № 1.
8. Сирина А.А. Штрихи к портрету (PDF)
9. Г. С. Виноградов как диалектолог Сибири // Труды Иркутского университета. - Т. 65. Иркутск, 1968. Серия «Языкознание». Вып. 4.
10. Комин В. Поэт фольклора // Восточно-Сибирская правда. - 1994. - 2 июля. - С. 13.

Гео́ргий Па́влович Виногра́дов ( -) - советский певец (лирический тенор). Заслуженный артист РСФСР (1949)

Биография

Карьеру музыканта начал сравнительно поздно, перед тем, как учиться музыке, поступил в военное училище связи им. Подбельского. В 1931 году окончил Восточный музыкальный техникум в Казани по классу альта у А. А. Литвинова, в 1937 году занимался в Татарской оперной студии при Московской консерватории у Н. Г. Райского , затем совершенствовался у М. Л. Львова .

С 1937 - солист Всесоюзного радио. Популярность Виноградова начала расти после того, как в январе 1939 года он взял призовое место на I Всесоюзном конкурсе вокалистов. Композитор Вано Мурадели говорил об участнике конкурса Георгии Виноградове: «Этот молодой певец наделён многими прекрасными качествами. Прежде всего - это умный певец, знающий хорошо свои вокальные ресурсы и никогда не пытающий перейти пределы своих возможностей».

После этого в 1939 году Виноградов становится солистом в Государственном джазе СССР под управлением В. Н. Кнушевицкого . В исполнении певца звучали романсы, классические, лирические, танцевальные песни. Чрезвычайно популярны перед самой войной были танго Е. Розенфельда «Люблю» и «Счастье моё», выпущенные большим тиражом на грампластинках. Виноградов был одним из первых исполнителей песни М. Блантера «Катюша». В 1940-1941 годах Виноградов выступал в лучших ресторанах Москвы, демонстрировал музыкальные новинки.

С 1963 года Виноградов преподавал во Всероссийской творческой мастерской эстрадного искусства, среди его учеников - известные эстрадные артисты Валерий Леонтьев и Геннадий Каменный .

Творчество

Его репертуар включал произв. Л. Бетховена, Ф. Шуберта, Р. Шумана, П. И. Чайковского, русские народные песни, старинные романсы. Первый исполнитель многих песен советских композиторов, в том числе «Школьного вальса» И. Дунаевского , песни «Хороши Весной в саду цветочки» Б. Мокроусова. Широко известны записи Краснознамённого Ансамбля песни и пляски Советской Армии под руководством Б. А. Александрова «В лесу прифронтовом», «Пшеница золотая» (М. Блантер - М. Исаковский), «Соловьи» (В.П. Соловьёв-Седой - А. Фатьянов), в которых солирует Г. Виноградов.

Принимал участие в исполнении ряда опер на Радио: партии Паоло («Франческа да Римини» Рахманинова), Дона Оттавио («Дон Жуан»), Памино («Волшебная флейта»), Де Грие («Манон» Массне).

Голос Виноградова - мягкий, высокий лирический тенор, преимущественно головного звучания, с большим диапазоном. Постановка голоса и манера пения Виноградова демонстрирует музыкальную эстетику, характерную для 1930-1940-х годов с нежной атакой звука и использованием фальцетного звучания в верхнем регистре. На многих аутентичных грампластинках голос Виноградова звучит неестественно высоко. Манера пения - очень строгая, сдержанная, часто суровая, мечтательная или меланхоличная. Даже весёлые и лёгкие по смыслу и содержанию песни Виноградов поёт спокойно и вдумчиво. Певец тщательно и глубоко проникает в музыкальный и словесный материал песни.

Голос и певческая манера Виноградова оказались очень подходящими для исполнения русских романсов грустной и элегической тематики. В его исполнении романсы звучали печально и нежно, оставляли чувство лёгкой светлой грусти. Многие романсы Виноградов записал в дуэте с баритонами Г. Абрамовым , А. Ивановым и П. Киричеком , а также басом М. Михайловым .

Наивысшей популярности Виноградов достиг в первое послевоенное десятилетие.

Заслуги

• Лауреат 1-го Всесоюзного конкурса вокалистов (1939).
• Заслуженный артист РСФСР (1949).

Напишите отзыв о статье "Виноградов, Георгий Павлович"

Примечания

Ссылки

• (недоступная ссылка с 14-06-2016 (1232 дня))

Отрывок, характеризующий Виноградов, Георгий Павлович

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.